Как-то привычным стало, что когда речь идет о советской науке, вспоминают академические институты Москвы, реже – Ленинграда и Новосибирска. Однако применительно к информатике начинать, пожалуй, надо с Киева. Ведь именно там, в двухэтажном здании бывшей гостиницы монастыря святого Феофана под руководством академика С.А. Лебедева в 1951 году была создана первая в континентальной Европе электронно-вычислительная машина МЭСМ.
Посмотрев на это дело, московские математики, электротехники и механики разошлись во взглядах. Большинство считало, что у цифровых ЭВМ нет будущего. Предлагали при этом увеличить производство вычислительной техники на аналоговых и механических принципах. Мы чуть было не пошли «другим путем» - как немного ранее вместо интегральных схем сосредоточились на микросборках и гибридных микросхемах…
Лебедева забрал в Москву Лаврентьев – руководить (перепрофилировать) ИТМиВТ. А заведующим вычислительной лабораторией Института математики АН УССР в августе 1956 г. стал В.М. Глушков. Уже известный ученый-алгебраист здесь кардинально изменил сферу своей деятельности, связав научные интересы с вычислительной техникой, прикладной математикой и кибернетикой.
Не стоит забывать, что идеологическое давление, оказываемое в начале 50-х годов в отношении кибернетики как будто бы буржуазной лженауки, оставило после себя недоверие, сомнения, что не способствовало пониманию общественностью, в частности промышленной элитой, государственными деятелями решающего значения вычислительной техники и кибернетики для прогрессивного развития общества.
Научный (и идеологический) спор закончился в пользу кибернетики раньше, чем Виктор Михайлович вообще заинтересовался этой наукой, но не всякая победа в споре может служить критерием истинности точки зрения победившего. Спор о том, является ли кибернетика наукой, в средине 50-х годов закончился, но развитие кибернетики тогда только начиналось. Парадокс состоит в том, что "победившая" кибернетика потихоньку, без особого шума просто перестала существовать. Сегодня о такой науке никто уже и не заговаривает. Да и само слово если и сохранилось, то разве только в названии Института кибернетики да факультета кибернетики в Киевском государственном университете, да нескольких кафедр в других вузах.
На Западе кибернетика угасла, так и не успев родиться. Предложенный Винером термин там никогда не использовался для обозначения реально существующей науки, связанной с электронно-вычислительными машинами или автоматизированными системами управления. В. М. Глушков в статье «Кибернетика» в «Энциклопедии кибернетики» пишет, что такая наука получила в США и Англии название «comрuters sciense», а во Франции – «informatic».
Дело, наверное, в том, что, как это часто бывает в подобных спорах, обе стороны оказались не правы. Те, кто называл кибернетику «лженаукой» были неправы потому, что, вполне справедливо критикуя претензии новой науки на универсальность и философское объяснение мира, они не заметили, что она могла бы быть весьма полезной в частностях. Сторонники кибернетики перегнули палку в обратном направлении. Вдохновленные открываемыми новой наукой перспективами, они просто не могли увидеть ее реальных возможностей, и уж подавно, не хотели видеть, что эти возможности определяются не только техникой, но и системой производства и совокупностью общественных отношений, в которых эта техника применяется.
Но больше всех были не правы те, кто спекулировал и продолжает спекулировать на этой истории, утверждая будто бы во всем виноваты были философы. Вспоминая этот спор, сам Виктор Михайлович пишет следующее:
Что касается истории развития кибернетики, то стоит все договаривать: немалый вклад в критику кибернетики сделали сами специалисты в области авиатехники и вычислительной техники. Почему так случилось? Из-за недостаточного уровня философской подготовки и философского мышления! Люди недооценивали то, что сами создали. (Фiлософiя + фiзика // Вiтчизна. - № 3. 1963. - С. 171-179.)
Точка зрения В.М.Глушкова, если попробовать ее рассмотреть в координатах этого спора, сразу оказывается несколько в стороне от позиций спорящих. Будучи страстным пропагандистом электронно-вычислительной техники и кибернетики, он сразу увидел ее реальные возможности, которые, к слову сказать, по его мнению, которое во многом уже подтвердилось, далеко превосходят любые фантазии.
Суть подхода Глушкова состояла в том, что он видел в машине не заменитель человеческого мозга, а специальный инструмент, который бы его усиливал, как молоток усиливает руку, а микроскоп глаз. Соответственно, машина - это не конкурент человека, а его орудие, многократно увеличивающее возможности человека.
Только в этом смысле машина, точнее, система машин, становится технической базой для перехода на новую модель управления экономикой. При этом Глушков считал, что эффективно использовать машины в этом качестве возможно только в условиях единого народно-хозяйственного комплекса, когда отсутствует конкуренция и связанная с ней коммерческая тайна, промышленный шпионаж и т.п.
Среди великого множества новаторских научных идей В.М.Глушкова следовало бы выделить одну, которую он считал делом всей своей жизни. Это идея Общегосударственной автоматизированной системы управления хозяйством (ОГАС). Фактически только сегодня мы можем по достоинству весь масштаб личности Глушкова и ту роль, которую ему пришлось сыграть (точнее, не удалось) в истории нашей страны. Даже сам Глушков тогда не мог оценить той роли, которую могла, но не сыграла его идея ОГАС в нашей истории. Он, конечно, предсказывал, что страну ждут «большие трудности» в управлении экономикой, если вовремя не будет оценена роль, которую суждено сыграть в этом деле электронно-вычислительной технике, но даже он не мог предсказать, что к концу 80-х страну ждет катастрофа.
Конечно, в такой системе на первый план выходит обмен информацией между ЭВМ, работающими одновременно. В эпоху Интернета такое утверждение выглядит банальным, однако на рубеже 50-х – 60-х годов это было неслыханным. И в этой области мы стали пионерами. Были отработаны механизмы связи между машинами. К примеру, машина, установленная на исследовательском судне в Атлантическом океане, передавала по радио данные прямо в Киевский вычислительный центр, где эти данные обрабатывались. А применение ЭВМ в системе противоракетной обороны позволило нам вырваться в этой области вперед по сравнению с американцами на несколько лет. Объединение средств вычислительной техники в единую систему, которая бы обслуживалась высококвалифицированными специалистами, было важно еще и для того, чтобы как-то смягчить наше отставание от США в производстве этой техники.
Нужно заметить, что западные спецслужбы в полной мере оценили серьезность задумок Глушкова. Сам он писал:
Первыми заволновались американцы. Они, конечно, не на войну с нами делают ставку - это только прикрытие, они стремятся гонкой вооружений задавить нашу экономику, и без того слабую. И, конечно, любое укрепление нашей экономики - это для них самое страшное из всего, что только может быть. Поэтому они сразу открыли огонь по мне из всех возможных калибров. Появились сначала две статьи: одна в «Вашингтон пост» Виктора Зорзы, а другая - в английской «Гардиан». Первая называлась «Перфокарта управляет Кремлем» и была рассчитана на наших руководителей. Там было написано следующее: «Царь советской кибернетики академик В. М. Глушков предлагает заменить кремлевских руководителей вычислительными машинами». Ну и так далее, низкопробная статья.
Статья в «Гардиан» была рассчитана на советскую интеллигенцию. Там было сказано, что академик Глушков предлагает создать сеть вычислительных центров с банками данных, что это звучит очень современно, и это более передовое, чем есть сейчас на Западе, но делается не для экономики, а на самом деле это заказ КГБ, направленный на то, чтобы упрятать мысли советских граждан в банки данных и следить за каждым человеком.
Особо следует отметить ряд машин МИР*, созданных под руководством Виктора Михайловича. В 1967 году на выставке в Лондоне, где демонстрировалась МИР-1, она была куплена американской фирмой IBM. Это была первая (и, к сожалению, последняя) покупка советской электронной машины американской кампанией.
Как выяснилось позже, американцы купили машину не столько для того, чтобы считать на ней, сколько для того, чтобы доказать своим конкурентам, запатентовавшим в 1963 г. принцип ступенчатого микропрограммирования, что русские давно об этом принципе знали и реализовали в серийно выпускаемой машине.
МИР показал, что мы способны не просто догонять, а делать вполне оригинальные машины, развивать новые направления в вычислительной технике. Виктор Михайлович первым взялся за переоценку принципов Дж. фон Неймана, на основе которых разрабатывалась вся вычислительная техника с момента своего зарождения.
* Мне довелось как-то поработать на машине МИР-2. Особенно впечатлила машинная (!) команда ПГ (построить график).
