Являясь фундаментальной экономической категорией, стоимость, тем не менее, крайне трудно поддаётся пониманию и анализу.(ru.wikipedia.org)
Я - пленник отчужденного мира (tango - Арон Р. Мнимый марксизм)
Курочка Ряба.
Представим себе последовательный ряд технологических операций.
‘Сырой’ материал – Полуфабрикат – Полуфабрикат – Полуфабрикат – Изделие.
Термином ‘сырой’ марксисты обозначают природный ресурс, которого не касалась рука рабочего.
Для простоты предположим, что внеоборотных активов нам не надо.
Изделие у нас купил (за золото) ‘капиталист’. ‘Капиталистом’ марксисты называют человека, который приобретает на рынке ценности для того, чтобы удовлетворить свою особенную потребность: он употребляет приобретенные ценности для производства какой-нибудь сущности – назовем это «шняга», которую потом продаст на рынке и получит эквивалента больше, чем потратил на закупки. Понятно, что на его производстве тоже есть технологические операции.
И допустим, что тот, кто купит (за золото) шнягу, употребит ее для целей, отличных от дальнейшего производства – оборвем цепочку. Любая производственная цепочка, сколь ей ни виться, все равно свивается на населении. Даже цепочка ВПК.
Пока мы не сделали никаких спорных предположений. А вот теперь попрошу внимания. Собственно – сказочка. Про курочку.
На каждой операции (и у нас, и потом у ‘капиталиста’) рука рабочего вкладывает в полуфабрикат (на конечной операции – в изделие или шнягу) золотую монетку. Причем, чем дольше он с ней провозился, тем монетка тяжелее (но это – не обязательно, нам не нужна пока количественная оценка, достаточно качественной картинки).
В результате у конечного потребителя шняга будет не просто шняга, а шняга с золотым содержанием в количестве, соответствующем (каким-то неустановленным образом) общему рабочему времени на всех технологических операциях производственной цепочки: от ‘сырого’ материала – через нас и ‘капиталиста’ – до конечного потребителя.
Причем! И это очень важно! количество этого золота никак не зависит от количества эквивалента, полученного при продажах – сначала нами – от ‘капиталиста’, потом ‘капиталистом’ – от юзера. Наоборот – да, зависит. Но как? И мы, и потом ‘капиталист’, постараемся отбить расходы и получить прибыль. То есть мы не можем себе позволить получить золота меньше или равно, чем его содержится в передаваемом изделии (шняге).
Не можем – но иногда (довольно часто) приходится. Поскольку, если не продадим, то вообще ничего не получим. Это – наш (и ‘капиталиста’) риск. Можем прогореть, но можем и оказаться в шиколате. Зависит ли результат от вложенных рабочими монеток? Чем меньше монеток, тем меньше риск. Количество вложенных монеток определяется технологическим процессом, который мы сами и организовали. Рабочий здесь ни при чем – что ему сказали, то он и делает. И получает за это реальный эквивалент.
С другой стороны, юзера нисколько не интересует, сколько рябиного золота мы с ‘капиталистом’ руками рабочего класса вложили в шнягу. Он не собирается использовать ее для дальнейшего производства, он использует шнягу для того, для чего вообще используются шняги. И отдаст ‘капиталисту’ столько эквивалента, сколько посчитает возможным, ориентируясь исключительно на свои хотелки, не обращая никакого (вообще – никакого) внимания снесенные курочкой яички.
Почему он так с нами поступает? Потому, что это сказочное золото он извлечь из шняги не сможет. Просто физически не сможет.
Потому что оно – сказочное, а сказочка – это чистый, незамутненный идеализм.
Но! Слушайте, слушайте! – юзеру на это ‘золото’ просто наплевать. Он и знать-то о нем может и не знать. Он получил свою шнягу, отдал вам настоящего золота, и отвалите.
И только в условиях сказочного идеализма на каждой технологической операции золотое содержание материала переносится – буквально – на изделие (полуфабрикат).
А теперь, посмотрим на сказочки материалистов. Золото они любят, но стараются не прививать эту любовь пролетариату. Поэтому мозолистая рука ничего такого в полуфабрикат не вкладывает. Материалисты придумали сказочку гораздо смешнее – просто анекдот! Обхихикаться.
Практически все 1снеги слышали этот прикол и должны ‘знать’, что
- оборотные активы (материалы) ‘переносят’ свою ‘стоимость’ на изделие;
- внеоборотные активы (ОС) делают то же самое, но частями;
- у того, что нельзя прямо (в грубом технологическом смысле) отнести к конкретной единице продукции, ‘распределяют стоимость’ пропорционально чему-нибудь.
Есть, правда, еще такая бадья, как «директ-костинг», но не будем отвлекаться по мелочам.
Самый смак материалистического анекдота в том, как они распоряжаются ‘стоимостью’ рабочей силы. Не станем пока заострять, что именно они имеют ввиду – рабочую силу, труд, рабочее время, способность к труду, ‘общественно необходимую трудовую стоимость’ или что-нибудь еще – Карл Маркс сам не понял, что хотел сказать. Мы пока скажем так – зарплата, что такое зарплата, знают все.
Именно зарплата – это те золотые яички, которые материалисты вкладывают в изделие на каждой технологической операции.
Чтобы понять, в чем соль анекдота, сделаем две шаги назад. Нам надо немножко определиться с терминологией.
шага первая
Ценность (благо, потребительская стоимость и прочие слова по вкусу из политэкономии).
Ценность – это любая сущность во вселенной, которая может быть кем-то использована.
Человек удовлетворяет свою потребность в данной ценности путем ее употребления.
Любовь, родина и деньги являются ценностями постольку, поскольку их можно употребить.
В процессе потребления ценность употребляется, т.е. расходуется на употребление (извините за тавтологию, мне необходимо передать смысл термина).
Будучи употребленной, ценность перестает быть таковой, она уничтожается (расходуется).
Если вы придумаете ценность, неуничтожаемую потреблением, вы получите вечный двигатель и разбогатеете.
К любви привыкаешь. Нефть родины обеспечивает рынок облигаций USA, пенсионный фонд родины разворовывается примитивно. Куда деваются деньги, не могут понять лучшие умы человечества. Арчибальд на рынке получает культурный шок – его(!) деньги уходят от него безо всякого I'll be back.
Воздух по мере дыхания насыщается углекислотой, теряет кислород и перестает быть пригодным для дыхания.
Стакан с водой, после того как вода будет выпита, станет стаканом без воды.
Еда, будучи съедена, имеет два выхода, на каждом из которых уже не будет иметь ценности пищевого продукта.
Чтобы забить еще раз однажды забитый гвоздь, его, если он не успел проржаветь, надо вытащить и выпрямить – дешевле выбросить и купить новый.
Краска, размазанная тонким слоем, даже еще не успев высохнуть, перестает быть краской, которой можно что-нибудь покрасить.
Станок, автомобиль просто изнашиваются, и никакой ‘капитальный’ ремонт не сделает их опять новыми.
Всё проходит. Проходит всё. Самая безжалостная ценность – время. Оно проходит навсегда. Даже деньги можно вернуть. Время не вернется никогда.
В том числе – и это важно для нас – рабочее время.
Еще раз скажу, чтобы запомнили и прониклись. Гвоздь можно вытащить и выпрямить. Станок можно отремонтировать. Употребленную единицу рабочего времени восстановить невозможно ни в каком виде – так устроена вселенная. Это – не философия и не экономика, это – закон природы.
шага вторая
|
Стоимость. Стоимость – это отношение, в самом прямом, математическом смысле.
Стоимость по жизни появляется в одной единственной ситуации – когда владелец Ценности № 1 хочет обменяться с владельцем Ценности № 2. Когда вам предлагают продать родину, то у них обязательно есть ответ на ваш следующий вопрос: сколько? Родина у человека как бы одна. Сколько и чего они могут предложить вам взамен?
Стоимость – это оценка. Определенное количество моей ценности равно некоторому количеству чужой ценности.
Такая выделенная ценность называется эквивалентом. Раньше это было золото. Марксисты должны бы сравнивать всё с человеко-часами рабочего времени, но (не без причин) тоже толкуют об универсальном эквиваленте.
Если ценность можно сравнить с эквивалентом (а вдруг вы на самом деле не собираетесь продавать родину?), то соответствующее количество эквивалента, отнесенное к единице вашей ценности, является ее (единицы) стоимостью, выраженной в валюте эквивалента.
У стоимости есть прелюбопытнейшее свойство. Свободный владелец-потребитель ценности сам определяет для себя стоимость ценности (оценивает). Он может прилепить на ценность стикер и написать на нем: это стоит столько. Оценка – математическая спекуляция – существует только в голове самого оценщика. Никто никакого яичка в ценность не вкладывает, ни золотого, ни нормо-часа. Нет внутри ценности ничего такого, что можно было бы вытащить оттуда и показать пальцем – смотрите, люди, вот она – стоимость!
Но! Когда и если обмен все-таки состоялся, то этот факт уже не зависит ни от владельцев, ни от оценщиков, ни от экономистов, к какой бы ‘экономической школе’ они ни принадлежали.
Внутри ценности по-прежнему ничего ни прибавилось, ни убавилось. Но факт совершенной сделки переворачивает мир. Покупатель уже не парится с определением стоимости – у него есть своя себестоимость! Продавец – получил реальный эквивалент и точно знает, что его бывшая ценность в определенное время и в определенном месте может быть обменена на вполне определенный эквивалент. Общество в целом удовлетворено – можно уже не полагаться на сомнительную экспертизу, а просто собирать статистику сделок и строить какую-никакую экономическую науку.
Совершенная сделка – это маяк в море неопределенности стоимостных оценок.
Будучи употребленной, ценность теряет в содержании эквивалента. Стоимость употребленной ценности уничтожается - по определению - вместе с самой ценностью, в той мере, в какой была уничтожена (употреблена) ценность. Нельзя съесть колбасу, а потом ее продать.
|
Так вот, материалисты почему-то решили, что стоимость ‘создается’ трудом. Блин, самый короткий анекдот. Ну, не самый короткий. И не самый смешной, если вспомнить, во что это обошлось. Стоимость создается. В «колобок повесился» буков меньше.
Может быть, они стоимостью называют что-то другое?
Никто не станет спорить, что трудом (ага, среднего землекопа) может быть создана некая сущность. Будет ли эта сущность являться ценностью хоть для кого-нибудь – вопрос первый (зачем яму выкопали?). Какова будет стоимость этой ценности (никто не хочет поменять нашу яму на свои денежки?) – вопрос второй.
А у них – просто, вот так взял, выкопал – и на тебе – стоимость… Нет, мы, определенно, стоимостью называем что-то разное.
Мы стоимостью называем количество эквивалента (лучше – золота) на единицу нашей ценности, которое хотим получить, если вздумаем продать. А вы – что?
Нет, хватит, в «Капитале» больше ковыряться не буду, кому интересно – флаг в руки.
Продолжим. О чём то бишь мы? А, ну да, ну да, зарплата нанятого работника и его золотые яйца.
Ну, собственно, «нанятого» можно вычеркнуть – это марксова фенька, для ‘прибавочной’ стоимости.
Итак, у нас есть ‘сырой’ (то бишь как бы бесплатный) материал и первая технологическая операция, на выходе которой получим полуфабрикат. Еще у нас есть рабочий, которому мы дадим денег за то, что он эту операцию выполнит. Опа! Операция выполнена, денюжку работяге в количестве N отдали, что мы имеем?
Имеем полуфабрикат № 1. Не имеем N монет в кошельке. И не имеем ‘сырого’ материала.
Короче, убытки вполне конкретные.
Материал уже не вернешь, «употребили» его хорошо так, ну да и фиг с ним, даром достался, не жалко.
А что с деньгами? Ну, их мы тоже употребили.
Мы купили на рынке – что? Работу, услугу? Не важно. Мы купили выполнение технологической операции, и ее тоже употребили на то, чтобы употребить ‘сырой’ материал.
Можем ли мы потешить себя иллюзией, что наши денежки «кристаллизовались» в полуфабрикате? Не вопрос, потешимся. В кошельке есть еще M монет. Давайте, на эти деньги купим у себя любимых «управленческую услугу по организации производства» и «кристаллизуем» в себестоимости материала еще M ‘стоимости’.
Фигня, правда, получается: в кошельке как было M монет, так там и лежат, а ‘себестоимость’ полуфабриката стала N+M. Простой ‘кристаллизацией’ мы стали богаче на M? Денежки – вот они, и ни в каком полуфабрикате они не ‘кристаллизовывались’, и это хорошо. Нет, употреблением собственных услуг богатство можно нажить только в воспаленном воображении оценщиков.
Секундочку, но ведь и услугу стороннего работяги мы купили до того, как он это сделал, на момент совершения операции эта услуга уже была наша! То, что деньги мы отдали потом, ничего не меняет, сделка есть сделка. Потом денежки конкретно ушли к работяге, в полуфабрикате они тоже не ‘кристаллизовывались’.
А давайте, не будем платить. Ну, сделал человек хорошее дело, и умер. И наследников нет. Ну, просто некому денег отдать, все по-честному. Денежки – вот они. Что же ‘кристаллизовалось’ в полуфабрикате? Труд, хоть бы и бесплатный?
Простите – сколько? Ну, т.е. сам по себе труд, без денег, на полуфабрикат не ‘перенесся’. Может быть, ‘перенеслись’ часы? Того парня? Гы. С этой идеей – к марксистам, пожалуйста. Они на практике вам все докажут, ибо марксизм – это истина, и практика – критерий ее.
Ориентироваться на потраченные деньги при определении нижней планки цены – куда ни шло. Но ориентироваться на потраченные часы? Не деловой разговор, так делают только 1сники и проститутки. Точнее, проститутки и 1сники. В часах ‘себестоимость’ не меряют даже марксисты.
Что же делать, что же делать, неужели у полуфабриката нет никакой стоимости?
Ну, почему же. Для нас полуфабрикат – это ценность, мы сами же и собираемся его употребить. И, как истинные владельцы ценности, можем назначить ему стоимость. Любую.
Но если крыша не совсем поехала, то оценивать лучше по понесенным расходам, которые уже затраты. Вот эта себестоимость, которая оценка в голове, а не яйцо в полуфабрикате, и будет тем, что нам надо для бухгалтерии, налогов и микроэкономики.
